Полная луна освещала келью инвизитора 12 степени посвящения Епископа Рафаила. Сидя за рабочим столом он читал последние отчеты о деяниях нечести на территории королевства.
По наряженному взгляду Владыки было видно что дела плохи. Его взгляд скользил по отчетам выхватывая ключевые фразы: "Похищена мать с детьми", "Чума среди скота", "Отравленный колодец", "Огненный дождь"...
- Огненный дождь...
Прошипел сквозь зубы Епископ. Уже не мало повидавший на своем веку 50-ти летний Инквизитор сразу понял что во владениях лорда Адриана поселилось зло которого еще не было. Он сжигал на кастрах десятки ведьм и колдунов, но они могли вселять страх с лишь в сердца простолюдинов. Человек с пламенной верой как Рафаил не боялся этих заблудших душ, они не могли причинить ему вреда. Здесь же речь шла о черной магии. При одной мыслы о черной магии лицо Епископа перекосило от отвращения.
Он сделал еще несколько записей в журнале, после чего задул свечу и позвонил в колокольчик.
Слуга, казалось, стоял за дверью и ждал пока его позовут.
- Корнелиус, готовь карету, мы едем к моему сторому другу лорду Адриану.
- Но Владыка, уже ночь, к тому же дорога к Адриану проходит через черное болото, и не мне вам говорить что там творится в полнолуние, не лучше ли дождаться рассвета.
- Готовь карету - железным тоном приказал Епископ - выезжаем через 10 минут.
Корнелиус поклонился и скрылся в дверях.
Через 10 минут Епископ Рафаил уже выходил через центральные ворота монастыря. Он был одет в черную мантию инквизитора, в руках он сжимал красный плащ.
- Надеюсь не пригодится - прошептал он убирая плащ в сумку.
Последний раз этот плащ он надевал 12 лет назад когда на городском кладбище стали пропадать люди. Некромант устроивший из кладбища столовую для своих мертвецов, был черезвычайно могуществен и очень хитер. И хотя он владел только основами черной магии, даже этого хватило чтобы весь отряд стражников посланный на его арест был ничтожен и обращен в нежить. В ту ночь только красный плащ спас Рафаила от верной гибели.
Епископ запрыгнул в карету и скомандовал Корнелиусу
- Трогай.
Слуга махнул вожжами и карета неспешно покатилась в сторону леса освещаемая полной луной.

Карета инквизитора нехотя катилась вдоль восточного леса. За поворотом заканчивались владения монастыря и начинались черные болота.
- И что его понесло на ночь глядя - шептал дрожа и озираясь по сторонам Корнелиус - хоть бы охрану взял.
- Охрана здесь не поможет!
Громыхнул среди ночи низкий голос инквизитора так, что слуга чуть не выпал из кареты.
- Но Владыка, здесь гиблое место, пропадем ни за грош - затрещал слуга.
- Молчи слабоверный! Не тебе решать когда жить, а когда умирать! На все воля Божья.
Эта фраза подействовала отрезвляюще на Корнелиуса, он почувствовал необъясниму силу исходящую от своего господина. И хотя он служил Рафаилу всего несколько месяцев, он уже понял что это не простой священник, как те что жили в их монастыре. Было в нем что-то чего небыло у остальных, какая-то сила и уверенность исходили из него и заполняли сердца людей находившихся рядом с ним. Вот и теперь на душе стало как-то спокойней.

Проезжая мимо старого покосившегося указателся на "Черные болота" Корнелиус перекрестился, взмахнул вожжами и карета покатилась быстрее.
По обе стороны дороги начинались бескрайние болота. В эту ночь на болота опустился туман и дорогу - этот узенький мостик между двумя безднами, заволокло белой пеленой. Казалось что карета плывет где-то в облаках. И даже лунный свет с трудом пробивался сквозь белую завесу.
В голове Корнелиуса стали всплывать байки которые он слушал вечерами в трапезной монастыря. Торговцы рассказывали что на балотах обитает дух проклятого чернокнижника. И что по ночам он выходит из глубины болот чтобы забрать к себе в бездну тех несчастных что решили нарушить его покой. Тогда это выглядело интересной байкой и Корнелиус не упускал случая подшутить над перепуганными путниками, но сейчас, когда он находился в самом центре болот, эти рассказы уже не казались такими безосновательными. И подробности рассказов, всплывавшие в памяти, заставляли озираться по сторонам и с замиранием сердца вслушиваться в пустоту.
Дорога становилась все уже, туман все непрогляднее, а страх все сильнее.